За стеной стеклянного города. Антиутопия - Елена Митягина

– Но почему вы в этом так уверены? – не унимаюсь я. – И если за стеной нет жизни, если за ней нет вообще ничего, почему по ее периметру круглосуточно дежурят охранники? От кого они нас защищают? Или от чего? С рождения нам твердят, что другого мира нет, что не существует больше ничего, кроме Стекляшки. Но откуда ни возьмись, вдруг прилетает голубь, мифическое создание из прошлого, уничтоженное чуть больше века назад вместе с остальным миром. А было ли оно вообще? Ах да, было! Вот же подтверждение!

Я хватаю белое перышко, салфетка, которой оно было покрыто, падает со стола на пол. Я вскакиваю со своего стула, движимая обидой и жаждой знаний, которые мне отказываются давать. С каждой секундой я все больше уверяюсь в том, что Олдос знает то, чего не говорят обычным людям. Он ведь член потомственной семьи советников. Они управляют городом, стоят у истоков его создания, и не исключено, что они обладают тайными знаниями, которые тщательно оберегают от чужих глаз и ушей.

Но Олдос. Наш верный друг. Наш учитель, наш лучик света в темном царстве безмолвия. От него мы узнали многое из того, чему не учат в школе. О прошлом. О войне. О том, как образовался наш город. Его рассказы нередко разнятся с официальной информацией Совета. Он говорит нам о чем-то, предупреждая, что мы должны скрывать это от других. И мы скрываем. Правду. Мы знаем немного больше, чем наши сверстники, чем большинство взрослых жителей Стекляшки. Не многим выпадает возможность дружить с потомственным членом Совета. И мы этим гордимся. У нас никогда не было тайн. Но сейчас моя вера в Олдоса дает трещину. Есть вещи, о которых он не хочет говорить. И это вещи не из прошлого, к которому, как ни крути, у нас нет доступа. Это наше настоящее. И к нему нас не хотят подпускать.

– Ария, – строго говорит Олдос. – Сядь на место. Ты привлекаешь внимание. Хочешь неприятностей?

Я немного успокаиваюсь и понимаю, что веду себя глупо и неуважительно. Виновато опускаю глаза и возвращаюсь на прежнее место. В центр стола кладу перышко, больше я не хочу его скрывать. Олдос берет голубиное перо двумя пальцами и внимательно его рассматривает. Затем подносит к носу и нюхает. Мы удивленно за ним наблюдаем.

– Это настоящее перо, – восхищенно вздыхает он.

– Олдос, – говорю я. – Что там за стеной? Вы ведь знаете, да?

Он встает со стула, подходит к полке и берет с нее старую потрепанную временем книгу. Затем возвращается к столу, открывает ее и наклоняется вперед, делая вид, будто что-то хочет показать. Мы следуем его примеру и кучкуемся. Наши головы оказываются в центре. Наверное, со стороны мы выглядим, как заговорщики.

– Я не имею права говорить вам об этом, – шепчет Олдос. – Если кто-то узнает о том, что я вам сейчас поведаю, меня убьют в тот же день. Так что если не хотите, чтобы я замолчал навсегда, я попрошу вас никогда и никому не рассказывать об этом. Я очень рискую, Ария. И если ты хочешь знать правду, ты должна раз и навсегда распрощаться со своим максимализмом. Пообещайте, что наш разговор никогда не выйдет за пределы этой комнаты?

Олдос кладет руку на стол ладонью вверх и напряженно смотрит на меня. Инстинктивно вкладываю свою ладонь в его, после этого Виктор и Эль накрывают мою кисть своими руками. Ручное объятье замыкает Олдос. Вторую руку он кладет поверх этой пирамиды и крепко сжимает. В его глазах тяжелая задумчивость и страх.

– Я обещаю, что никогда не выдам вас, – шепчу я.

– И я, – шепчет Ария.

– Я тоже, – вторит нам Виктор.

– Хорошо, – отвечает Олдос.

Наши руки размыкаются, и каждый возвращается на свой стул. Олдос показательно улыбается и мы, как и он, натягиваем на себя невозмутимые маски. Замечаю на себе взгляд папы из нашей квартиры. Выглядит он взволнованно. Машу ему рукой и подмигиваю. В ответ он делает неопределенный жест рукой и возвращается к своим делам. Бегло оглядываю остальных соседей и не замечаю никакой подозрительности. Это меня немного успокаивает, и я возвращаю свое внимание к нашей кулуарной беседе.

– Я буду говорить тихо, – произносит Олдос. – То, что вы услышите, вероятно, повергнет вас в шок. Но вы не должны выдавать свои эмоции, какой бы страшной не показалась правда. Улыбайтесь, делайте задумчивый вид, что угодно, но только не показывайте соседям свой испуг. Никакой паники, не теряйте самообладания.

– Мы поняли, Олдос, рассказывай уже, – перебиваю я, и сразу же ловлю его укоризненный взгляд.

– И будьте терпеливы, – отвечает он, хмуря брови.

Мне снова стыдно за свою несдержанность. Его слова о страшной правде меня пугают, но одновременно задорят. В глазах моих друзей замечаю неподдельный интерес.

– Я многое рассказывал вам о том, каким был мир до Третьей мировой войны, из-за чего все началось, как погибло население планеты и о том, как оставшиеся выжившие собрались в этом городе и начали возрождать жизнь с нуля. Не всё из моих историй было правдой. И есть вещи, которых детям лучше не знать. Никому об этом не стоит знать. Кроме Совета. Из года в год, из поколения в поколение мы вынуждены передавать людям ложные сведения об истории разрушения и воссоздания мира. Советники – узники своих знаний. Мы знаем слишком много, но вынуждены молчать. Наверное, пришло время поделиться с вами настоящей правдой.

Олдос глубоко вздыхает и улыбается. Мы следуем его примеру. Показываем случайным и неслучайным наблюдателям, что нам весело, что старый сосед забавляет нас своими безобидными байками. А в это время все внутри переворачивается.

– Война, уничтожившая в конце двадцать первого века большую часть жизни на планете, шла пятьдесят лет. Тогда миром правили деньги. Я уже рассказывал вам о них. Эти бумажки позволяли тем, у кого их было больше, владеть теми, у кого их было меньше. Богачи приумножали свое богатство, а бедные беднели. Однажды несколько самых богатых людей на планете повздорили. В борьбе за лидерство и мировое господство они развязали войну между странами. Каждый пытался отнять у иноземного противника больший кусок пирога, и в результате это привело к массовым волнениям и протестам среди простого населения. Они повлекли за собой голод, нищету, болезни и смертельные эпидемии. Вскоре мировое правительство – группа богатейших людей на планете – было вынуждено вновь объединиться, чтобы подавлять неутихающие гражданские бунты. Но люди, у которых денежные мешки отобрали все до последней капли, продолжали бороться. Они шли против власти, и ей это не нравилось. Тогда богатеи начали применять различное оружие, в том числе и климатическое.

Олдос на секунду остановился, чтобы перевести дыхание, после чего продолжил рассказ.

– Они подчинили себе погоду и все природные стихии. Они насылали на бунтующие города и страны землетрясения и цунами, ужасные смерчи и природные пожары, уничтожающие все живое на своем пути. Большинство северных стран вымерло от адского холода в одночасье. Южные земли спалило нещадное солнце. Постепенно людей на планете оставалось все меньше. Животным, птицам и насекомым тоже пришлось несладко. После капитальной стерилизации – это был один из самых ужасных видов оружия массового поражения, к концу века в живых практически никого не осталось.

Олдос глубоко вздыхает и опускает вниз глаза. Берет в руки бокал с остывшим ароматным кипятком и делает глоток. Я уже слышала эту историю и не раз. Но снова и снова перед моими глазами возникают картины из того далекого прошлого и образы тех несчастных людей, ставших жертвами глупой денежной войны.

– Стеклянный город, в котором мы живем, был построен в самом конце войны. Он стал убежищем для всех, кто уцелел. Но дело в том, – дядюшка Олдос снова косится на соседские стены, – что наша Стекляшка – не единственный живой город на земле.

Из моего рта вырывается нервный смешок. Лицо Эль искажает изумление. Взгляд Виктора делается стеклянным. Кажется, никто из нас пока не осознает того, что нам только что рассказали. Я ожидала услышать нечто подобное. Я даже ждала этого откровения, но до последнего не верила в то, что такое возможно. И теперь мое сердце замерло в ожидании продолжения. Олдос натягивает улыбку, глазами напоминая нам, что пора поиграть на публику. Мы поддерживаем его и смеемся. Я улыбаюсь, как ни в чем не бывало, а в горле застрял нервный комок.

– Значит, это правда, – взволнованно шепчу я.

– Да, – кивает Олдос. – Но мы никогда не сможем говорить об этом открыто.

– Но почему? – спрашивает Эль. – Разве люди не должны знать о том, что не одиноки на этой планете?

– Что мир гораздо больше, чем нам говорят, – продолжает Виктор.

– Нет и еще раз нет, – отрезает Олдос. – Вы посвящены в эту тайну и обязаны хранить ее до последнего дня. Никогда не забывайте про свое обещание.

Мы переглядываемся и дружно киваем. Мы любим Олдоса и не хотим ему навредить, а это значит, что каждый из нас будет держать язык за зубами.